Литература:

  1. Зодчие Санкт-Петербурга. XIX - начало XX века" Составитель В.Г.Исаченко.
    Санкт-Петербург Лениздат 1998

Тон Константин Андреевич

Тон Константин Андреевич
Константин Андреевич Тон прожил большую и в целом счастливую творческую жизнь. Воспитанник Петербургской Академии художеств, он в середине XIX столетия сам возглавил ее, заняв пост ректора «по части архитектуры». На самые высокие ступени архитектурной иерархической лестницы К. А. Тону помогла подняться заслуженная слава создателя и лидера официально признанного «русско-византийского стиля» — направления, сумевшего наиболее полно выразить в области зодчества периода господства эклектики идеологическое содержание правительственной программы, суть которой определила известная триада — «православие, самодержавие, народность».

Современники по-разному оценивали значение творческой деятельности К. А. Тона. Одни — их было большинство — видели в этом архитекторе реформатора и новатора, настойчиво искавшего пути дальнейшего развития строительного искусства, что способствовало «низложению» устаревающего классицизма. Другие же, представлявшие демократическое крыло русского общества, усматривали в произведениях К. А. Тона лишь материальное воплощение реакционной политики режима Николая I и отказывались признать за ними сколько-нибудь существенные художественные достоинства. Негативное отношение к творческому наследию зодчего стало позднее xaрактерным и для советского периода; это послужило одной из причин того, что многие культовые здания, построенные по проектам К. А. Тона, были безжалостно снесены.

В последние годы российские исследователи сделали немало для того, чтобы восстановить объективный, исторически достоверный творческий портрет мастера. Было опубликовано несколько статей и книг, посвященных К. А. Тону. В 1994 г. в Московском Кремле прошла представительная научная конференция, приуроченная к 100 -летию со дня рождения зодчего. В этом же году началось воссоздание храма Христа Спасителя в Москве. Наиболее крупные и значительные постройки Константина Тона были осуществлены в Москве. Кроме храма Христа Спасителя это еще и комплекс Большого Кремлевского дворца с Оружейной палатой. Но К. А. Тон прежде всего, конечно, петербургский мастер. Петербургу он принадлежит по рождению; в этом городе он воспитывался и учился профессии зодчего; в Петербурге работал и как педагог, и как художник.

Родился Константин Тон 26 октября 1794 г. в семье обрусевшего немца ювелира Андрея Тона. Кроме Константина у него было еще два сына — Александр и Андрей. Все трое братьев стали архитекторами. Как и Константин, Александр достиг в своей карьере профессорской должности, но работал не только как архитектор, но и как график, специалист в области литографии. Андрей, закончив учение, переехал в Харьков, был профессором университета.

Константина определили н Академию художеств в возрасте девяти лет, как допускали нормы академического устава начала XIX в. С 1809 г. он начал заниматься архитектурой под руководством А. Н. Воронихина. Согласно правилам прохождения курса учащиеся архитектурного отделения разрабатывали по заданиям педагогов учебные проекты, лучшие из которых отмечались медалями разного достоинства. Такие награды получил и Константин Тон: малой серебряной медалью в 1813 г. был отмечен его проект инвалидного дома, а еще через год награды в виде большой серебряной медали Тон удостоился за разработку проекта монастыря. В 1815 г. следующую медаль — малую золотую — Тон получил за проект здания Сената. Одновременно ему было присвоено звание художника 1-й степени, что давало право на поездку за границу «для усовершенствования в искусствах» в качестве академического пенсионера. Однако совершить такую поездку сразу по получении звания художника Тону не удалось: у Академии в то время не нашлось средств для выплаты соответствующего пенсиона. Молодой архитектор вынужден был поступить на службу в Комитет строений и гидравлических работ, где, скорее всего, выполнял обязанности чертежника. Впрочем, в это же время он занимался и проектной практикой: сохранились сведения о том, что Константин Тон, будучи на службе в Комитете, разработал для графа Зубова проект оригинальной оранжереи, обогревавшейся паром. Как свидетельствовал биограф Тона, разработанная им конструкция «произвела сенсацию и была долгое время темой разговоров в столице». А в 1818 г. недавний выпускник Академии представил на ее суд исполненный им проект ярмарки, получивший высокую оценку специалистов. Благодаря этому успеху Константину Тону и удалось наконец отправиться в пенсионерскую поездку; произошло это в мае 1819 г., когда президентом Академии художеств уже был А. Н. Оленин — выдающийся деятель русской культуры, энергичный администратор, ученый-историк и знаток искусства.

За границей К. А. Тон пробыл почти десять лет. Жил он, как и другие академические пенсионеры, преимущественно в Италии, занимаясь там изучением памятников искусства античности и Возрождения. Исследования античных развалин, предпринятые Тоном, позволили ему разработать проекты реставрации святилища Фортуны в Пренесте и комплекса императорских дворцов на Палатине в Риме. Создание подобных «реставраций» считалось обязательным разделом программы занятий академических пенсионеров в Италии: оно должно было способствовать лучшему усвоению законов классической композиции, которые молодым архитекторам предстояло затем использовать в проектной практике. И в самом деле, поистине царственной величавостью памятников императорского Рима наделен в проекте К. А. Тона украшенный восьмиколонным коринфским портиком фасад здания на восточной стороне Дворцовой площади в Петербурге. Этот проект был прислан из Италии в столицу России, по- видимому, в 1827 г. для представления на проходивший тогда конкурс; он убедительно свидетельствовал о том, что его автор в совершенстве познал классические основы зодчества.

Между тем именно 1820-е годы явились переломными в развитии всей европейской архитектуры. В этот период ясно обозначились признаки кризиса классицистической системы, готовившейся к тому, чтобы уступить свое место «архитектуре выбора»— эклектике, допускавшей возможность использования в современной практике композиционных приемов и форм, заимствуемых у самых разных исторических стилей. Переход от классицизма к эклектике совершался через романтизм, характерной чертой которого стал, в частности, обостренный интерес к средневековому искусству. Изменения художественной атмосферы сказались, конечно, на занятиях петербургских архитекторов-пенсионеров. Подтверждением этому может служить достойное внимания высказывание К. А. Тона, которое мы находим в одном из его донесений в Академию художеств, относящемся к концу 1820 г. В нем архитектор сообщал о том, что работал над «проектом церкви, которую, предположив, впрочем, дать ей наружный вид древних греческих храмов, а внутреннее расположение первых христианских церквей... старался приспособить для нынешнего греческого богослужения». В этой фразе содержится уже вполне отчетливо осознаваемая эклектическая программа.

В декабре 1828 г. К. А. Тон возвращается в Петербург. Президент Академии, с пристрастием следивший за успехами пенсионеров, составил о Константине Тоне самое благоприятное для него впечатление. Именно поэтому сразу же по возвращении в Россию Тон получил от Оленина весьма ответственное задание: он должен был разработать проекты оформления парадных залов Академии художеств, остававшихся не вполне отделанными со времени окончания строительства академического здания в 1780-х гг. Недавний пенсионер с успехом решил предложенную ему задачу: уже в самом начале 1829 г. его проекты удостоились «высочайшего одобрения». Ими предусматривалась новая отделка залов парадной анфилады главного корпуса с частичной их перестройкой и изменением назначения. Минимальные перемены были внесены в композицию перекрытого куполом центрального зала с его кольцевой колоннадой, задуманного еще авторами проекта здания Академии А. Ф. Кокориновым и Ж. Б. Валлен-Деламотом. Примыкающие к нему вытянутые в длину двухсветные галереи отводились для размещения в них богатой коллекции слепков с античных статуй, использовавшихся в учебных целях. Для обеих галерей, которые стали называться античными, Тон спроектировал новые перекрытия, украшенные глубокими кессонами с лепными рельефами. Перспективы галерей замкнули высокие прямоугольные порталы дверей, ведущих в соседние залы. В западном и восточном «павильонах» главного корпуса, выделенных на фасаде выступами, Тон предусмотрел создание совершенно новых залов, также перекрытых куполами. Западный предназначался для заседаний академического совета, а восточный — для библиотеки. По композиции они несколько отличались друг от друга, но оба характеризовались поистине классической строгостью и объемного решения, и декоративной отделки. Проект К. А. Тона был приведен в исполнение к 1837 г. В оформлении парадных залов Академии приняли участие и другие питомцы академической школы. Купол центрального зала украсила роспись В. К. Шебуева «Торжество на Олимпе по случаю учреждения Академии художеств». Перекрытие библиотеки было декорировано изображениями Аполлона и муз, исполненными П. В. Васиным. В зале совета установили статую Екатерины II работы С. И. Гальберга. Одновременно с парадными залами по проекту К. А. Тона, разработанному в 1829 г., переделывалась и академическая церковь, размещенная в центре северного корпуса здания. В отличие от античных галерей церковный зал перекрывает монументальный цилиндрический свод, но и он разделен на кессоны с декоративной лепкой. Созданию впечатления торжественной величавости интерьера церкви способствуют ордерные формы — пилястры, размещенные вдоль стен в четком ритме. Классически строгий резной иконостас с позолотой также был выполнен по рисунку Тона. Важная роль в композиции церкви отведена произведениям изобразительного искусства. Фигуры четырех евангелистов у основания свода исполнены по моделям выдающегося мастера классицизма В. И. Демут-Малиновского. Живописные панно на перекрытии и в конхе алтарной апсиды создавали В. К. Шебуев и П. В. Басин. Церковь была освящена во имя св. великомученицы Екатерины в 1837 г.

В последующие годы парадные залы и церковь Академии художеств не раз ремонтировались и перестраивались. Из упраздненной после Октябрьской революции церкви исчезла вся утварь, иконостас, иконы. И все же и по прошествии многих лет интерьеры, созданные К. А. Тоном, позволяют составить представление о первоначальном замысле архитектора. В наши дни великолепная анфилада главного корпуса используется для устройства художественных выставок. Возрождена академическая церковь.

Проекты, выполненные К. А. Тоном по заданию А. Н. Оленина, сыграли в жизни архитектора важную роль. Именно за них, а также и за пенсионерские работы, привезенные из Италии, Тон в 1830 г. был удостоен звания академика. Со следующего года он начал преподавать в архитектурном классе, а еще два года спустя занял в Академии должность «профессора 2-ой степени. Преподаванием К.А.Тон занимался фактически до конца жизни, воспитав за это время много молодых мастеров архитектуры.

Неотъемлемой частью строительной программы Оленина помимо реконструкции парадных залов и церкви стало также сооружение «великолепной из гранита пристани противу дома Академии художеств». Пристань тоже проектировал К. А. Тон. Согласно его первоначальному предложению широкий лестничный спуск к Неве напротив главного входа в Академию должны были украсить скульптурные группы «Укротители коней». Но как раз в то время, когда зодчий закончил разработку проекта, в Петербург пришло известие о том, что за границей заключено соглашение о продаже России двух гранитных изваяний сфинксов, найденных при раскопках вблизи древнеегипетской столицы — города Фивы. Было решено включить древние скульптуры в композицию пристани. Тон переработал проект, предусмотрев для размещения сфинксов два высоких пьедестала. В мае 1832 г. сфинксы, доставленные в Петербург морем, были временно установлены во дворе Академии. А ровно через два года после прибытия «в град святого Петра» фантастические звери навечно заняли свои места на пристани, бесстрастно взирая на просторы Невы. Это внесло романтическую ноту в созданную Тоном композицию, но отнюдь не нарушило ее строгого классицистического характера.

В 1830-х гг. творческая деятельность К. А. Тона оказалась связанной с романтическим направлением, развивавшимся в русском искусстве, гораздо теснее, чем это проявилось в архитектурном решении пристани на Неве. Еще в 1820-х гг. распространение романтических настроений обусловило повышение интереса среди художников и деятелей культуры к проблеме изучения национальной истории, к памятникам далекого прошлого. К этому же времени относятся первые, еще не подкрепленные солидными научными данными попытки реставрации древних сооружений. Они были предприняты в рамках так называемых «художественно- археологических» изысканий, проводившихся в том числе по инициативе и под руководством А. Н. Оленина. Так, по заданиям Оленина «художественной археологией» начал активно заниматься живописец Ф. Г. Солнцев, который, по его же словам, много ездил по России «для срисовывания старинных наших обычаев, одеяний, оружия, церковной и царской утвари, скарба, конской сбруи и прочих предметов, принадлежащих к историческим, археологическим и этнографическим сведениям». В 1826 г. к историко-архитектурным исследованиям был привлечен также и архитектор Н. Е. Ефимов. За их работами заинтересованно следил император Николай I, много внимания уделявший русскому искусству. Именно император принял окончательное решение о «возобновлении» Десятинной церкви в Киеве, раскопками древних фундаментов которой занимался Н. Е. Ефимов. «Возобновление», а точнее — строительство новой Десятинной церкви началось в августе 1828 г., но по проекту не Н. Е. Ефимова, а В. П. Стасова. А в Петербурге в 1827 г. началось проектирование церкви св. Екатерины у Обводного канала. Этой работе суждено было занять в истории культового зодчества России «пограничное» положение: с одной стороны, она как бы подвела итог развитию классицизма, а с другой — символизировала рождение «русско-византийского стиля». Разработкой проектов церкви в порядке конкурса занялись известные мастера — А. И. Мельников, А. А. Михайлов 2-й, В. И. Беретти. О том новом, что как раз в это время стало фактом проектной практики, говорит примечательная фраза из пояснительной записки к проекту Мельникова, из которой следует, что архитектор представил этот проект в трех вариантах, сочиненных «совершенно в разный видах по неизвестности желании государя императора, в каком роде архитектуры повелеть соизволит соорудить сей храм». Однако император не счел пригодным для осуществления в натуре ни один из представленных на конкурс проектов. В воспоминанияx, опубликованных в 1876 г., Ф. Г. Солнцев так рассказывал об этом: «Когда проектировалась постройка храма Екатерины Великомученицы в Коломне (в Петербурге), то государю представлено было до восьми проектов. Но все они не удостоились высочайшего одобрения. Государь говорил: «Что это все хотят строить в римском стиле; у нас, в Москве, есть много прекрасных зданий совершенно в русском вкусе». Тон приехал по этому поводу к А. Н. Оленину, который, указавши на мои и Ефимова рисунки, посоветовал сделать что- нибудь в этом роде. Тон составил проект русского храма XVII века. Государю этот проект понравился. Тон приобрел известность, и с тех пор начались в России постройки храмов и зданий в русском стиле».

Архивные документы подтверждают это свидетельство. Действительно, проект К. А. Тона, «составленный в старинном русском вкусе», получил одобрение императора, причем согласно «высочайшему повелению» чертежи Тона были направлены А. Н. Оленину с предписанием показать их «архитекторам Академии художеств», дабы те могли увидеть, «с каким отличным вкусом оные сделаны». Но произошло это лишь на исходе 1830 г. и вне всякого конкурса. Вряд ли за два года после приезда из-за границы, в течение которых шла перестройка академических интерьеров, Тону мог представиться случай близко познакомиться с памятниками древнерусского зодчества в натуре. Вот поэтому-то при проектировании церкви св. Екатерины Тон и применил знакомый каждому мастеру-классицисту увражный метод, но с использованием не классических альбомов-увражей, а материала, полученного в ходе «художественно-археологических» исследований. Увражный метод полностью оправдал себя, позволив создать проект не только удовлетворивший императора, но и явившийся, по существу, началом блестящей карьеры архитектора как законодателя «русско-византийского стиля».

Много лет спустя, в 1883 г., журнал «Зодчий» опубликовал исполненный К. А. Тоном предварительный эскиз к проекту церкви св. Екатерины, сопроводив его многозначительной надписью: «Эскиз этот 1830-го года был первым началом и исходной точкой возрождения своеобразной церковной архитектуры в России». Из эскиза видно, что он воспроизводит типичный для древнерусского зодчества XVI—XVII вв. вариант четырехстолпного храма, увенчанного живописной группой из пяти луковичных глав. Большое внимание архитектор уделил разработке декоративных деталей, среди которых хорошо узнаются знакомые по отечественным памятникам так называемый «перспективный» портал, аркатурный пояс, килевидные закомары, кокошники. Эти детали и придали созданной Тоном композиции ту внешнюю характерность, которая могла восприниматься как выражение национального своеобразия произведения архитектуры. Строительство церкви св. Екатерины, начатое весной 1831 г., закончилось в 1837 г. В 1870-х гг. композицию церкви дополнили шатровой колокольней; при консультации К. А. Тона ее спроектировал архитектор В. А. Дорогулин. До наших дней храм не cохранился: в 1929 г. его снесли, а на освободившемся месте через несколько лет возвели кинотеатр «Москва».

В том же 1830 г., который оказался столь знаменательной вехой в биографии К. А. Тона, проводился еще один очень важный архитектурный конкурс. Его целью была разработка проекта храма Христа Спасителя в Mocкве, задуманного как памятник победе России в Отечественной войне против наполеоновской Франции. В конкурсе наряду с К.А. Тоном приняли участие и другие петербургские и московские архитекторы. Одобрение Николаем I проекта церкви св. Екатерины побудило Тона и в данном случае искать удачи на пути переработки и интерпретации форм древней национальной архитектуры. Этот путь действительно привел к успеху: 10 апреля 1832 г. Николай I начертал на окончательном варианте проекта К. А. Тона одобряющую резолюцию. Но, проектируя московский храм, архитектор стремился использовать другие, чем прежде, композиционные принципы: теперь он вдохновлялся не изощренными в своей декоративности церквами XVII в., а стремился подчеркнуть сходство созданного им образа с могучими кремлевскими соборами. Этому способствовали и монументальные пропорции основного объема здания, и относительная скупость внешней декорации. Зато внутри храм должен был поражать великолепием декоративной отделки, разнообразием отделочных материалов, красочностью росписей. Детализация общего замысла К. А. Тона, разработка рабочих чертежей и шаблонов, эскизов внутреннего убранства, наконец, исполнение проекта в натуре — все это потребовало многих лет напряженного труда большого коллектива архитекторов, техников, живописцев, каменщиков и мастеров других специальностей. Всей этой армией строителей и художников умело руководил К. А. Тон, а в его отсутствие наблюдение за строительными работами вели его помощники, в числе которых были А. И. Резанов, Л. В. Даль, И. С. Каминский, И. И. Свиязев и др. Сооружение храма после выполнения необходимых предварительных работ началось в 1839 г. Вчерне здание было построено к середине 1850-х гг., после чего приступили к отделке и украшению интерьеров. И только в 1881 г. проектный замысел был осуществлен полностью. А в самом начале того же года — 25 января — К. А. Тон скончался. Вот почему совершенно справедливо утверждение, что создание храма Христа Спасителя стало поистине делом всей жизни зодчего.

И все же это дело было далеко не единственным. По размаху и интенсивности строительных работ с сооружением храма Христа вполне сопоставима другая московская стройка тех же лет — возведение грандиозного комплекса Большого Кремлевского дворца и Оружейной палаты, продолжавшееся с 1838 по 1851 г. Учитывая, что в одном только дворце более семисот помещений, среди которых и колоссальные, богато украшенные парадные залы, и не менее великолепные по отделке императорские апартаменты, такой срок можно признать удивительно коротким. В результате строительства дворцового комплекса, спроектированного под руководством К. А. Тона, вид Московского Кремля существенно изменился. Его речному фасаду была сообщена монументальность и представительность. Достигнуто это было средствами, близкими классицистическим градостроительным традициям. Но в то же время облик зданий, образовавших комплекс, не лишен и национальных черт. Они заметны в декоративном оформлении окон дворца, повторяющем мотивы наличников древних теремов, а также в нарядной узорчатости, присущей фасаду Оружейной палаты. Эта особенность не осталась без внимания критики — вернее, той ее части, которая выражала, как правило, верноподданнические чувства. Вот что писал о дворце известный в середине XIX в. журналист Н. В. Кукольник: «Характер всего здания заключает в себе что-то истинно величественное, царственное, но с тем вместе представляет слияние стилей, говорящее сердцу русскому, в высшей степени соответственное окружающей его Москве».

Церковь Введения в Семеновском полку (не сохранилась). Акварель И. И. Шарлеманя.

Занятость крупномасштабными московскими постройками отнюдь не помешала К. А. Тону продолжать разработку проектов для Петербурга и других городов страны. Вслед за церковью св. Екатерины в столице по проектам Тона было сооружено еще несколько храмов. Ближе других по композиции к храму Христа Спасителя оказалась церковь Введения в Семеновском полку, строительство которой по проекту, датированному 1836 г., закончилось в 1842 г. Стены массивного, почти кубического основного объема этой церкви, так же как у московского храма, завершались традиционными для древнего русского зодчества закомарами. В силуэте доминировала крупная центральная глава, а ей аккомпанировали четыре боковые. Оригинально интерпретировал здесь архитектор восходящую еще к византийскому зодчеству четырехстолпную опорную конструкцию купола. Расположив опоры по диагоналям подкупольного квадрата и связав их со стенами, Тон сумел тем самым усилить пространственную жесткость сооружения, соответственно уменьшить сечение опор, сделать интерьер просторнее и привести таким образом архитектурную композицию к лучшему согласованию с конструктивной системой. О внешнем виде этого здания мы можем судить только по старым изображениям: в 1933 г. храм разрушили. На акварели И. И. Шарлеманя, относящейся к 1853 г. (позже она была литографирована), вместе с Введенской церковью в Семеновском полку на заднем плане можно видеть небольшое здание с аркадой на фасаде. Это — старый Царскосельский вокзал, еще одна постройка, осуществленная по проекту К. А. Тона. Первая русская железная дорога, соединившая Петербург с Царским Селом и Павловском, была построена в 1837 г. Тогда же в начале дороги, рядом с Семеновским плацом в Петербурге, появилось и первое деревянное здание железнодорожной станции. В 1849—1852 гг. его заменили каменным. Этот вокзал, связанный с именем К. А. Тона, просуществовал до начала XX столетия, когда возвели существующий и ныне Витебский вокзал, являющийся интереснейшим памятником стиля модерн.

Там, где Царскосельская железная дорога пересекает Обводный канал, до 1930-х гг. возвышался еще один храм, спроектированный К. А. Тоном. Это была церковь св. Мирония, возведенная в 1851—1855 гг. для лейб-гвардии Егерского полка. В отличие от Введенской церкви ее венчала группа из пяти шатров. С запада к основному четверику храма примыкала трапезная и высокая колокольня, также завершенная шатром. Шатровые венчания придали силуэту церкви особую выразительность, благодаря чему здание вошло в городской силуэт заметным ориентиром. Заметила церковь Егерского полка и критика. Один из рецензентов писал, что новый храм «совершенно самобытен и в общности и в подробностях» его композиции. Возможно, что такое суждение было обусловлено именно применением шатровых венчаний: как раз в середине XIX в. постепенно стало складываться общественное мнение о шатре как подлинно народной форме, не известной Византии, но широко употреблявшейся на Руси и потому способной воплотить идею национальной самобытности в произведениях современной архитектуры.

Группой из пяти шатров, согласно проекту К. А. Тона, была также увенчана Благовещенская церковь, построенная в 1843—1849 гг. на вновь образованной площади при въезде на строившийся примерно в то же время первый постоянный мост через Неву. И этот храм, принадлежавший полку Конной гвардии, выполнял немаловажную градостроительную роль, выделяя в силуэте города узел оживленных коммуникаций. Однако ныне его место пустует: в 1929 г. храм был снесен.

Церковь Благовещения (не сохранилась)

Из петербургских культовых зданий, проектировавшихся К. А. Тоном, до нашего времени сохранилась (но сильно искаженной перестройками и лишенной венчания) только Преображенская церковь на Аптекарском острове. После окончания строительства в 1845 г. она была передана Гренадерскому полку, чьи казармы находились неподалеку. Церковь принадлежит тому типу бесстолпных пятиглавых храмов, который был хорошо знаком русскому зодчеству XVII в. С древней композиционной системой Тон соединил классические декоративные детали фасадов, разместив на них колонны коринфского ордера, сгруппированные по две и собранные на углах «пучками».

В 1838 г. «русско-византийские» проекты Тона были изданы; они составили альбом с восемнадцатью гравированными таблицами (при следующем издании объем альбома был увеличен). Этот увраж был не только одобрен властями, но и признан единственным пособием, которым следовало руководствоваться строителям новых храмов, где бы они ни возводились. В 1841 г. по этому поводу был даже опубликован специальный закон. Тем самым «русско-византийскому стилю» придавался статус официального — случай беспрецедентный в истории искусства! Критики разной ориентации оценивали этот факт по-разному. Одни не скупились на похвалы К. А. Тону, быстро оценив значение его поддержки царем. Другие именно в этом усматривали повод для безоговорочного осуждения «тоновской архитектуры». Так, для А. И. Герцена это была «дикая» архитектура, созданная только для того, чтобы поддержать «хоругвь православия, самодержавия и народности». «Все новые церкви,— писал Герцен,— дышали натяжкой, лицемерием, анахронизмом, как пятиглавые судки с луковицами вместо пробок на индо-византийский манер». Особенно возмущал Герцена «тоталитарный», обязательный для всех характер «русско-византийского стиля». Великий демократ писал: «Желая везде и во всем убить всякий дух независимости, личности, фантазии, воли, Николай издал целый том церковных фасад, высочайше утвержденных. Кто бы ни хотел строить церковь, он должен непременно выбрать один из казенных планов». Однако многие из тех, кто поддерживал Тона, не принимали во внимание политического смысла его работ; для них Тон был прежде всего новатором, стремившимся преодолеть сковывающее влияние классицистических традиций и создать «древний возобновленный стиль», отвечающий национальным вкусам и соответствующий местным условиям, в том числе климатическим. В реальной строительной практике середины и второй половины XIX в. композиционные идеи К. А. Тона действительно нашли широкое применение. Многие культовые здания в провинции возводились по «образцовым» проектам столичного мастера, иногда в той или иной степени измененным в зависимости от конкретных обстоятельств. Но некоторые провинциальные храмы проектировались самим Тоном или под его руководством как вполне оригинальные сооружения, конечно тоже являвшиеся образцами «русско-византийского стиля». Таковы, например, соборы в Яранске, Томске, Красноярске или церковь в Любани близ Петербурга.

Через Любань прошла проложенная в середине XIX в. первая русская железная дорога большой протяженности, связавшая Петербург и Москву и названная затем Николаевской. К. А. Тону было поручено разработать проекты вокзалов на конечных станциях этой дороги. В 1843 г. архитектор начал проектирование вокзала в Петербурге, используя при этом предварительный план, предложенный Департаментом железных дорог. В январе 1844 г. проект К. А. Тона был утвержден, и по нему началось строительство станционного здания, закончившееся в 1851 г. Компонуя главный фасад вокзала, Тон воспользовался приемами итальянского ренессанса. О его традициях прежде всего напоминают декоративные колонны, расположенные в каждом из двух этажей, и большие «венецианские» окна. Перекрытый сводами вестибюль также вызывает в памяти образы архитектуры Возрождения. Центр сооружения увенчан часовой башней, похожей на те, которые можно видеть на ратушах европейских городов. Таким образом, в облике здания не оказалось ничего, что могло бы указывать на его сугубо современное назначение; очевидно, К. А. Тон и не ставил перед собой такой задачи, учитывая, что вокзал оказался практически в центре классического Петербурга. По-новому вокзал выглядел лишь со стороны железнодорожных путей, перекрытых металлическим дебаркадером, спроектированным архитектором Р. А. Желязевичем. Сходное по композиции здание по проекту К. А. Тона возвели и на другой конечной станции дороги — в Москве. Там рядом с вокзалом построили и здание Таможни, также спроектированное Тоном.

Вокзалы, возведенные в обеих столицах, стали последними большими постройками К. А. Тона. И хотя в 1850-х гг. архитектор разработал еще несколько интересных проектов (среди них проекты металлического шпиля собора Петропавловской крепости в Петербурге и восстановления после пожара московского Большого театра), реализации в натуре они не получили. А с 1860-х гг. К. А. Тон фактически прекратил проектную работу. В эти годы он продолжал наблюдение (в значительной степени лишь формальное) за работами в храме Христа Спасителя и по-прежнему преподавал архитектурную композицию в Академии художеств. Творческое наследие Константина Тона противоречиво, но очень характерно для своего времени — пограничного между двумя большими архитектурными эпохами — классицизмом и эклектикой. Но нет сомнения в том, что пристани со сфинксами на Неве, Большому Кремлевскому дворцу и вокзалам Николаевской железной дороги суждена если не вечная, то длинная жизнь.